Гимн «Единородный Сыне»: догматический смысл и русские переводы

Дискуссии относительно богослужебного языка Русской Церкви активно ведутся с начала XX столетия. В «Отзывах епархиальных архиереев» высказывались идеи о необходимости полного перехода в богослужении на русский или же редактирования труднопонимаемых текстов. На Поместном соборе 1917–1918 гг. эта проблема также весьма напряженно обсуждалась: на соборных заседаниях был выработан ряд положений, которые, к сожалению, не были утверждены самим собором. В этот же период создаются авторские переводы А. Н. Ушакова, прот. Владимира Успенского, Н. Нахимова, М. Н. Скабаллановича. Обновленческое движение в 1920–1940-е гг. не совершило перехода на русский язык в богослужении. Отдельные обновленцы (митр. Антонин (Грановский), свящ. Василий Адаменко, свящ. Константин Смирнов) занимались своими собственными переводами богослужения. Во второй половине XX столетия опыт перевода литургических последований прекратился, он возрождается только в 1990-е годы. Основные переводы, выполненные за последние 25 лет, принадлежат иером. Амвросию (Тимроту), свящ. Георгию Кочеткову, митр. Илариону (Алфееву), митр. Ионафану (Елецких), О. А. Седаковой. Переводы, естественно, имеют свои особенности. При этом каждый из переводчиков сталкивается с рядом проблем, таких, как: трудность передачи ритмики оригинала и церковнославянского перевода, сохранение библейских аллюзий и догматических смыслов. Именно последнее является важным при переводе гимнографических текстов (догматиков, определенных гимнов и стихир) с богословским содержанием. В настоящей статье рассматриваются авторские переводы литургического гимна «Единородный Сыне» через призму точности сохранения догматического смысла, вложенного в него.